Инстаграм Ксении https://www.instagram.com/stolbova.new/
Группа вконтакте https://vk.com/stolbovanovoselovofficial

http://visualrian.ru/story/list_163828228/

https://rsport.ria.ru/20190826/1557845092.html 
https://rsport.ria.ru/20190828/1557958226.html

Ксения Столбова: полтора года назад не имела понятия, как жить и что делать

Елена Вайцеховская встретилась в Новогорске с чемпионкой командного турнира Олимпиады-2014, серебряной медалисткой сочинских Игр в парном катании, одной из самых ярких фигуристок мира Ксенией Столбовой, которая в предстоящем сезоне начнет выступать с Андреем Новоселовым.
Программа-максимум
— Начав полтора года назад тренироваться с новым партнером, вы в 26 лет фактически начали свою спортивную жизнь с нуля. За время совместных тренировок наступать себе на горло в этом процессе вам приходилось часто?
— Нет. Даже несмотря на какие-то трудности и травмы. Начать заново скатываться с кем-то в 26 лет — это совсем не то, что в 16 или 18. Это иная притирка, скатка, иное поведение, общение, все воспринимается по-другому. Но, во-первых, я изначально понимала, на что иду. Во-вторых, мы с Андреем не в том возрасте, чтобы устраивать какие-то разборки или перетягивание каната — на это просто нет времени. К тому же цели и задачи у нас абсолютно одинаковы.
— Наверное, все равно тяжело было заставлять себя работать, зная, что на протяжении достаточно длительного времени у вас не будет возможности выступать, сравнивать себя с другими, получать соревновательный адреналин, наконец. А придется вместо этого монотонно выполнять работу, конца-края которой не видать.
— Знаете, а мне кажется, что все это пошло на пользу. Мне — так точно. На протяжении всей моей предыдущей карьеры, когда я каталась с Федором (Климовым), у нас ни разу не случалось какого-то глобального перерыва в выступлениях. Те паузы, что случались, всегда происходили вынужденно, причем по одной и той же причине — из-за травм. В связи с этим каждое возвращение на лед постоянно приходилось форсировать, а это очень большая психологическая и физическая нагрузка, постоянный стресс: ты переживаешь из-за того, что не можешь кататься, не может кататься твой партнер, соответственно, уходит время, приходится пропускать соревнования. Сейчас же мы с Андреем понимаем: есть определенный план работы, который мы должны были выполнить за год, чтобы подготовиться к прокатам. Причем сделать все по-максимуму. Пока эта задача для нас самая главная, поскольку от прокатов во многом зависит, где мы будем выступать дальше. Но у нас нет необходимости куда-то рваться, выпрыгивать из штанов. Было достаточно много времени, чтобы много чего пробовать, скатываться, танцевать, учить элементы, и все это дает невероятную внутреннюю свободу, которая окрыляет и мотивирует еще сильнее.
Ксения Столбова и Андрей Новоселов

— Парадокс, но когда я наблюдала за тем, как вы работали и выступали на протяжении двух последних сезонов с Климовым, меня не покидало ощущение, что ваше время в спорте уходит, причем безвозвратно. Сейчас же такого ощущения нет — виден результат.
— Время, конечно же, идет быстро, но могу вам точно сказать, что за этот год я взяла от каждого дня работы максимум. Не упустила ни одну возможность чему-то научиться.
— Ощущения, что какие-то вещи можно было сделать еще лучше, у вас, получается, нет?
— Конечно, есть. И, думаю, всегда будет. Это как с прокатами программ. Как бы идеально ты ни откатался, всегда знаешь, что и как можно было бы сделать лучше, чего и где добавить — техники, выразительности. Возможно, у меня просто такой характер: за все предыдущие годы выступлений был только один прокат, после которого я реально понимала, что выдала на льду абсолютный максимум, на который была способна.
— Имеете в виду Финал Гран-при в 2015-м?
— Нет. Произвольную программу на Олимпиаде в Сочи. К своему выступлению в Финале Гран-при у меня было достаточно много вопросов.
— Чем вы больше всего довольны сейчас? Могли бы, условно говоря, продолжить фразу: "Я — молодец, потому что…"
— Не я — молодец, а мы все молодцы. Мне нравилось, и по сей день нравится, как проходит год, какой я становлюсь на льду, как себя чувствую, как себя веду, но все это не только моя заслуга. За это я благодарна и Андрею, и Коле Морозову, и всем тем специалистам, кто с нами работал и помогал. Та же Тамара Москвина безо всяких условий предоставляла нам свой лед для работы в Питере, а Флоран Амодио — в Вожани, где мы проводили один из тренировочных сборов.
Битва с подкрутом
— Какие-то внутренние опасения, что желаемый результат, несмотря на все ваши старания, может не получиться, у вас проскакивали?
— Конечно. Просто мы с Андреем дали себе четкую установку сделать все от нас зависящее, чтобы все эти опасения ушли.
— В какой степени это касается проблемного для вас тройного подкрута, по поводу которого в свое время говорили, что научить вас качественно исполнять этот элемент не сумеет ни один специалист?
— Относительно подкрута я сразу сказала своей команде, что пойду на все, что они сочтут нужным. И сделаю все, что от меня зависит, чтобы элемент стал лучше, чем был. На мой взгляд, мы добились значительного прогресса.
— Ваш партнер уже рассказал мне, какую титаническую работу в этом отношении с вами проделал Станислав Морозов. Но мне непонятно другое: все годы, что вы катались с Климовым у Нины Мозер, Морозов работал там же. Почему же ошибки в подкруте не были исправлены раньше?
— Мы никогда не работали со Стасом. С того самого момента, как пришли к Мозер от Людмилы и Николая Великовых, тренировались исключительно с Владом Жовнирским.

— Но почему? Ведь уже тогда Морозов имел репутацию специалиста, который, как никто, знает все тонкости исполнения подкрутов и умеет правильно поставить их любой паре.
— Немножко вас подкорректирую. Не "умеет поставить", а, скорее, умеет разжевать каждую составляющую элемента до такой степени, что не понять, как и что нужно делать, становится просто невозможно. Я на своем спортивном веку еще не встречала тренера, который был бы способен настолько досконально объяснить спортсмену техническую задачу.
— Поэтому мне и странно, что ваш бывший тренер не пользовалась помощью такого специалиста, зная, что проблема с подкрутом у вас достаточно серьезна.
— Мне сложно объяснить, почему так произошло, но распределение сложилось с первого дня: Нина Михайловна и Стас работали исключительно на Таню Волосожар с Максом Траньковым, и всем было понятно, что эта пара приоритетна во всех отношениях.
— Наверное, можно сказать, что вы с Климовым, да и Вера Базарова с Юрием Ларионовым, которые пришли в группу Мозер одновременно с вами, тоже в какой-то степени работали на Таню с Максом — как спарринг-партнеры.
— Мы с Федором прежде всего работали на себя - ради того, чтобы отобраться в олимпийскую команду и поехать в Сочи. Это было самой большой моей мечтой, просто невероятно огромной. Так что говорить о том, что работали на кого-то, я все-таки не стала бы. Точно так же мы сейчас работаем с Андреем. Считаю, что наши совместные тренировки со Стасом, с Павлом Слюсаренко, с Андреем Филоновым были большим прорывом. Мы не хотели хвататься за все элементы сразу, поэтому очень тщательно выстроили всю цепочку: отдельно работали над шагами, над прыжками, над парными элементами. Когда дело дошло до корректировки подкрута, проводили в зале огромное количество времени. Приходили на тренировку в пять вечера, а уходили в 11. Основная проблема заключалась в том, что на протяжении 13 лет я делала подкрут с ошибкой. К этому добавлялось несовпадение темпа: Андрей ведь тоже привык за годы выступлений выполнять элемент по-своему. Все это исправлялось и собиралось по крупицам.

— В процессе подготовки вы с Новоселовым провели достаточно много времени в Перми. Чисто с бытовой точки зрения вам не сложно было адаптироваться к местным реалиям после крайне насыщенной жизни в Москве и Санкт-Петербурге?
— А что мне нужно? Я точно так же приходила на каток, работала. За пределами катка гуляла, куда-то ездила, изучала город, смотрела местные пещеры, побывала в монастыре, все это мне было интересно. Очень благодарна руководителям пермской федерации фигурного катания за то, что люди нашли возможность выделить мне машину и вообще очень старались, чтобы мы с Андреем могли готовиться к сезону в максимально комфортных условиях.
— Еще в советские времена существовала куча исследований, согласно которым наиболее эффективно спортсмен работает в первые три недели тренировочного сбора. Потом человек начинает быстрее уставать, эффективность тренировок падает. Вы же сидели в Перми два месяца. Не сложно было?
— Конечно, случались моменты, когда "накрывало" — все-таки работали мы очень много. Но это компенсировалось возможностью каждый день открывать для себя что-то новое. Мы занимались постановкой программ, работали над парными элементами, катаясь вместе с теми, кто значительно моложе, что-то подсказывала нам Валентина Тюкова, которая подготовила огромное количество пар, и Павла Слюсаренко в том числе. Но главное, я сама хотела всего этого. Понимала, зачем это нужно.
— Когда вы с Андреем только начали кататься вместе, со стороны очень многих людей чувствовался определенный скептицизм по поводу вашего совместного будущего. Вы это ощущали?
— Конечно. Я вообще всегда это чувствовала, даже когда каталась с Климовым. Привыкла, что, как бы мы ни прокатались, все равно найдутся те, кто к чему-то прицепится. Просто по отношению к Андрею у меня сразу возникло очень большое внутреннее доверие — я еще год назад вам об этом говорила. Поэтому было все равно, верит в нас кто-то, или нет. Главное, что верим мы сами.

— Откуда взялась та уверенность, не задавали себе вопрос?
— А зачем его задавать? В чем я точно не сомневаюсь, так это в том, что мы сами кузнецы своего счастья. И уже успела понять, что ни одно событие в жизни не случается просто так. Раз Андрей встретился на моем пути в конкретный жизненный момент, значит, так и должно было случиться. Возможно, я чем-то заслужила такого замечательного партнера и такого надежного человека.
— И великолепного тренера заодно.
— И тренера, и команду, и всех тех, кто нам помогал и помогает по сей день. Я ведь реально полтора года назад не имела ни малейшего представления, как мне дальше жить и что делать. И совершенно спонтанно рядом вдруг появились Тарасова и Коля Морозов. Татьяна Анатольевна, собственно, мне и сказала, причем так, что я сразу ей поверила: "Не смей бросать кататься. Ты просто не имеешь права это сделать. А ногу мы вылечим". Но я точно не рассчитывала на то, что эти же слова повторит Коля. И встанет рядом. Хотя не так давно он признался, что очень долго не верил, что из нашей совместной затеи что-то получится.
— Когда именно Морозов поменял свою точку зрения на этот счет, не спрашивали?
— Нет. Но, думаю, все дело в том, что я очень сильно рвалась работать. Когда человек пашет с утра и до ночи, а главное – хочет этого, как ты против него попрешь?
— Такая поддержка со стороны не самых последних в мире тренеров накладывает на спортсмена ответственность?
— Конечно. Но это не обязанность. Я вообще довольно скептически отношусь к слову "обязан". Единственное, кому я действительно обязана, так это маме и папе за то, что они мне жизнь дали. Здесь же я просто безмерно благодарна всем тем, кто так или иначе мне помогает. И выразить эту благодарность я могу только одним: своей работой.
— Знаю, что Тарасова достаточно часто приходит к вам на тренировки. Это помогает?
— Безусловно. Любой человек со стороны — это свежий, незамыленный взгляд. То есть, всегда полезно. Тарасова всегда замечает каждую мелочь и умеет прекрасно мотивировать.

— Чемпионат мира, который в марте проходил в Сайтаме, вы смотрели?
— Да, но вряд ли сейчас вспомню что-то, что меня зацепило. Обычно какие-то выступления очень сильно врезаются в память, как, например, прокат Алены Савченко на Олимпиаде в Пхенчхане и прокат китайцев Суй Вэньцзин/Хань Цун), которые проиграли Савченко и Массо какие-то сотые. А вот в прошлом сезоне таких ярких впечатлений, за исключением тех же китайцев, у меня не осталось.
— Ваш бывший тренер Людмила Великова призналась, что мечтает увидеть, как вы снова возьмете парное катание в свои руки.
— Почему вас это удивляет? У Великовых я каталась очень много лет, и та база, которую они в меня вложили, не говоря уже про нервы, душу и все прочее, никуда не делась. Это уже не отношения тренера и спортсмена, а почти что семья. Если бы не Великовы и не наш постановщик Сан Саныч Степин, вряд ли вообще появилась такая фигуристка — Столбова. Мои родители в парном катании — это прежде всего они. Плюс мы через очень многое вместе прошли, и Людмила Георгиевна знает меня, как никто другой. Так что, наверное, не просто так она это сказала.

— Насколько тщательно вам сейчас приходится следить за своим физическим состоянием?
— Тщательно — не то слово. Я бы сказала, что идет тотальный контроль абсолютно всего. И в тренировочном процессе, и в быту, и на отдыхе. Я очень жестко себя ограничиваю в очень многих вещах — понимаю, что это сейчас необходимо.
— Не устаете от такой необходимости?
— Скорее наоборот. Такое отношение к себе позволило мне гораздо лучше понять и почувствовать свое тело, свои возможности. Такого, чтобы я что-то делала, не понимая, зачем это нужно, не случается в принципе.
— А как насчет спарринга? Недостатка в нем не испытываете?
— Недостатка в спарринге у нас в этом году как раз не было. Когда катались в Перми, постоянно чувствовали определенное давление со стороны молодых пар. Да, они чего-то пока не умеют, но при этом глаза у спортсменов горят так, что ты всем своим существом чувствуешь этот нахрап. Смотришь на них со стороны и говоришь сам себе: "Ты что по кругу-то ездишь? Ну-ка, начинай работать, пока на тебя сзади не наехали". Меня это реально очень сильно подстегивало и заводило.
— Если бы все зависело от вашего желания, в каких турнирах вы предпочли бы участвовать?
— Это прежде всего открытые прокаты. И более глобальная цель — чемпионат России в Красноярске, где нам, естественно, хотелось бы отобраться в сборную.
— Я имела в виду другое: планируете ли вы до начала зимы дополнительно выступать в каких-то второстепенных турнирах? Есть ли вообще у вас с Андреем потребность выступать как можно чаще, чтобы побыстрее набрать совместный соревновательный опыт?
— Мы уже пытаемся воспроизводить соревновательный формат в тренировках. Пытаемся понять, нужно ли нам, условно говоря, стартовать каждую неделю, или в этом нет необходимости. Здесь ведь важно не то, хотим мы соревноваться или нет. Нужно понять, как в соревновательном режиме будет работать организм, сколько времени придется отводить на восстановление. В этом плане юниорский организм и взрослый – это две большие разницы. Чего мне действительно очень хочется, так это попробовать что-то совершенно для себя новое. Даже когда мы ставили программы, и Коля предлагал использовать какие-то связки и переходы, которые доводилось катать раньше, я отказывалась. Не хочу повторять себя прежнюю и выезжать с новым партнером на старом багаже. Понятно, что существующие правила загнали всех фигуристов в достаточно жесткие рамки, где всем приходится делать очень похожие элементы, но там, где можно максимально далеко от этих рамок отойти, мы с Андреем это делаем. И это доставляет мне колоссальное удовольствие. Хочу измениться даже внешне. Волосы, вот, отращиваю.

— А понятие "дом" в вашей жизни сейчас существует?
— Дом — это там, где человеку хорошо. Мне сейчас хорошо на льду. Есть партнер, есть тренер, и ничего больше не нужно.

Андрей Новоселов: когда написала Столбова, подумал, что меня разыгрывают

Новый партнер чемпионки командного турнира Игр-2014 и вице-чемпионки сочинской Олимпиады в парном катании Ксении Столбовой – самая интригующая фигура нынешнего сезона: всего год с небольшим назад Андрей Новоселов жил в Париже и собирался завершать карьеру. В интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской фигурист рассказал, как работал во Франции "играющим" тренером, как отнеслась к авантюрному решению вернуться в Россию его жена, и признался, что работа со Столбовой – это непрерывный вызов.
Французская эпопея
- Год назад, когда я разговаривала с Ксенией о том, как сложилась ваша пара, она отказалась что-либо о вас рассказывать, мотивируя это тем, что вы еще не получили разрешения от Французской федерации фигурного катания (FFSG) выступать за Россию. В какой, собственно, момент вы заделались французом?
- Начинать, наверное, надо с того, что в 2009-м, когда я еще катался со своей первой партнершей Сабиной Имайкиной, мы отобрались в юниорский Финал Гран-при, стали там пятыми, несмотря на то, что вместе выступали всего два года, но попасть на чемпионат мира среди юниоров в том сезоне не сумели – не хватило какой-то там пары баллов. Нам казалось, что, если продолжим прогрессировать, сумеем выйти на очень высокий уровень. Но меня пригласили в Москву.

- Одного?
- Да. Предложили попробовать кататься с другой партнершей – Таней Даниловой. Я согласился, поскольку понимал, что, если останусь в Перми, большой перспективы у меня не будет.
- Не чувствовали себя предателем по отношению к первой партнерше?
- Чисто по-человечески, было такое. Но спорт в этом плане достаточно жестокая штука - ради результата иногда приходится переступать через какие-то вещи. Я всегда буду очень благодарен своим пермским тренерам Валентине Федоровне и Валерию Николаевичу Тюковым, которые дали мне совершенно потрясающую базу парного катания. Просто опыт очень многих пермских пар показывал, что даже когда они выигрывают юниорские мировые первенства, на этом все и заканчивается. Мне же очень хотелось кататься. И я прекрасно понимал, что меня ждет, если останусь.
Пригласила меня в Москву Наталья Павлова, у которой на тот момент имелись две ведущие пары – Анастасия Мартюшева/Алексей Рогонов и Любовь Илюшечкина/Нодари Майсурадзе. Все остальные тренировались во второй группе и на нас не слишком обращали внимание, хотя как раз в той группе жизнь свела меня с потрясающим тренером Инной Уткиной – она в то время помогала Павловой. Вроде бы и партнерша моя хорошо прыгала, и я прыгал, и скатались мы довольно быстро, делали все элементы четвертого уровня, тройные выбросы, подкрутки, но вот на соревнованиях как-то не складывалось. Потом Таня получила серьезную травму плеча, такую же, какая была у Юко Кавагути. И, поскольку плечо периодически вылетало из сустава, пришлось делать операцию.
- И вы стали искать новую партнершу?
- Ждал полгода, хотя понимал, что вернуться на прежний уровень, не говоря уже о том, чтобы прогрессировать дальше, нам будет тяжело. Спустя шесть месяцев врачи сказали, что восстановление займет еще полгода, а, возможно, год. И я принял решение перейти в команду Нины Мозер - там искали партнера для Тани Новик. Туда же перешла Уткина. Так началась моя третья эпопея в парном катании.

- Которая, как и две первые, оказалась не слишком успешной?
- Да. Я довольно быстро начал понимать, что нам светит разве что участие в этапах Кубка России, в лучшем случае – попадание в финал этих соревнований, то есть карьера, по большому счету, закончена. Тогда и родилась идея начать выступать за какую-то другую страну. Мне казалось, что это как минимум даст возможность попадать на чемпионаты Европы, чемпионаты мира, а большие соревнования – это совершенно другая работа на тренировках, другая мотивация. Когда выступаешь исключительно на российских соревнованиях, тебя ведь никто не видит, словно тебя и нет. По большому счету нет никакой разницы, как ты на этом уровне катаешься и что делаешь.
- Поменять спортивное гражданство вы планировали вместе с партнершей?
- Мы довольно быстро поняли, что сделать это практически невозможно, если оба партнера имеют российские паспорта. Как раз в тот период Бруно Массо закончил кататься во Франции с Дарьей Поповой, чтобы встать в пару с Аленой Савченко. Мы с Дашей одно время вместе катались у Павловой, хорошо знали друг друга, вот и решили попробовать встать в пару. За полгода скатались, поставили программы, выступили на прокатах во Франции, национальная федерация фигурного катания была очень довольна тем, как мы смотримся, но мне поставили условие: переехать из Москвы в Париж.
- Хотите сказать, что условия для тренировок там были лучше, чем в школе Мозер?
- Условий, как таковых, там не было в принципе. Единственным тренером парного катания считалась Клод Тевенар, у которой когда-то начинали кататься Ванесса Джеймс и Морган Сипре. Сама Клод была одиночницей и потом стала тренером одиночного катания, но довольно много ездила на стажировки спортивных пар, в том числе в Россию и Канаду. То есть, азы парного катания она знала, но этого оказалось недостаточно. За полгода мы растеряли почти все элементы, и Даша решила закончить со спортом. Сказала, что не видит для себя никакого смысла кататься дальше.

- Как вы восприняли ее решение?
- Как завершение определенного жизненного этапа и начало нового. Руководители FFSG почти сразу предложили мне встать в пару с Лолой Эсбрат, причем мы сразу обговорили, что если я впоследствии найду более сильную партнершу, то могу начать выступления с ней. Ну а пока всем будет полезно, если я начну тренироваться с Лолой и ее учить. Нам организовали летние тренировочные сборы, пообещали, что через пару месяцев постараются как-то решить вопрос с финансированием. Просто я сам к тому времени понимал, что большой совместной перспективы у нас с Лолой нет, потому что в парном катании невозможно прогрессировать, если нет хорошего тренера.
- Что вы думали о себе, как о фигуристе в то время?
- Что, возможно, мне все-таки повезет встретить партнершу, с которой мы сумеем выйти на действительно высокий уровень. Я даже пытался разговаривать с некоторыми девочками-одиночницами, закидывал удочку, так сказать, но никто не хотел переходить в пары. С Лолой мы потихоньку прогрессировали, за три месяца выучили два выброса, тройной прыжок, двойной подкрут, этот наш прогресс вполне устраивал федерацию, но в нашу пару они не слишком вкладывались. Примерно так же было в свое время с Морганом Сипре и Ванессой Джеймс. Финансировать их подготовку французы стали далеко не сразу.
Крутой вираж
- В паре с Эсбрат вы, тем не менее, стали чемпионами Франции.
- На том чемпионате, который мы выиграли, почти не было пар. Ванесса с Морганом снялись с тех соревнований, так что, кроме нас, катались еще юниоры, которых мы опередили при довольно слабом собственном прокате. Лично у меня больших иллюзий по поводу той победы не было. К тому времени FFSG уже дала понять, что очень заинтересована во мне, как в тренере и даже предложили пройти соответствующее обучение. Идея меня заинтересовала, на примете имелась русско-французская юниорская пара, и я начал ее тренировать, совмещая эту работу с собственными тренировками. За это каток возмещал мне какие-то бытовые расходы, а FFSG оплачивала жилье. Но летом 2018-го Лола стала склоняться к решению закончить кататься. Свое решение она, правда, несколько раз меняла, но эти колебания, на самом деле, лишь укрепили меня в том, что я хочу как можно скорее начать полноценно работать тренером.

- И тут вам написала Столбова…
- Именно так все и произошло. Ксения была в тот период на сборах во Франции с Николаем Морозовым – восстанавливалась после травмы, и каким-то образом до нее дошла информация, что мы с Эсбрат больше не выступаем вместе. Когда я увидел сообщение в Whatsapp, честно скажу, не поверил. Подумал, что кто-то решил надо мной подшутить. Как-то совсем в голове это не укладывалось. К тому моменту я уже перевез в Париж жену с ребенком, поэтому мы все обсудили дома, и жена сказала, что я обязательно должен как минимум попробовать использовать этот шанс. Иначе буду до конца жизни жалеть, что не рискнул.
Ксения Столбова и Андрей Новоселов
© РИА Новости / Александр Вильф
Перейти в фотобанк
Ксения Столбова и Андрей Новоселов
- Страшновато было принимать решение, признайтесь честно?
- Скорее, интересно. Я очень хотел понять, способен ли продолжать прогрессировать, как фигурист, после того, как почти десять лет фактически стоял на месте, или уже нет. Вот мы и попробовали. У Ксении еще немного болела нога, но какие-то элементы она исполнять могла.
- Что это были за ощущения?
- Очень для меня непривычные. С такими партнершами я никогда в жизни не катался и поначалу вообще не успевал за Ксюшей. Ни в перебежках, ни на элементах.
Ксения Столбова
26 августа, 08:00
Ксения Столбова: полтора года назад не имела понятия, как жить и что делать
- Это ведь достаточно унизительно для мужчины. Боролись с этим чувством?
- Временами – да, но это же добавляло мотивации. Каждая минута тренировки была вызовом: смогу, или нет? Пару месяцев я постоянно догонял. И сейчас бывает, что в чем-то отстаю от того уровня, который задает Ксюша, но мотивация от этого продолжает становиться только сильнее.
- Когда вы поняли, что прошли экзамен?
- Через два дня после того, как мы начали работать. Сели втроем – с Ксюшей и Николаем Морозовым, поговорили, и поняли, что нужно продолжать.

- Кто вас в большей степени мотивировал в начале совместной работы – партнерша или тренер?
- Они в этом плане очень разные. Коля очень здорово умеет объяснять суть: чего он хочет, и как это должно быть реализовано. Причем объясняет так, что это не обижает, а, наоборот, заводит. А Ксюша… Даже не знаю, как сказать. Она потрясающий боец. Из породы спортсменов, которые сделают все, что должны, даже если будут балансировать на краю пропасти.
- Знаю, что когда у Станислава Жука начинали кататься Роднина и Уланов, и тренировки выдавались особенно тяжелыми, Ирина кричала партнеру: "Подставь руки, я сама запрыгну!"
- Изначально у нас была примерно такая же история. Я знал, что 90 процентов работы Ксюша способна выполнить без моего участия, поэтому первостепенная задача была одна – не мешать ей. А если получится, то помочь. Мне казалось, что я вполне понимаю, что чувствует Ксения, катаясь с таким партнером, как я, поскольку на протяжении десяти лет выполнял ту же функцию, катаясь с другими партнершами – тащил всю программу на себе.
- FFSG довольно долго не хотела вас отпускать. Благодаря чему этот конфликт разрешился?
- Этот вопрос решался между французской и российской федерациями, так что подробностей я просто не знаю. Не ввязывался ни в какие полемики – просто ждал. Понимал по опыту Бруно Массо, что неразрешимых ситуаций, связанных с переходами спортсменов из страны в страну, просто не бывает.
В ожидании интриги
- Как вам удалось заново выучить самый проблемный для Ксении элемент – тройной подкрут?
- Было тяжело. Переучивать какие-то технические вещи во взрослом возрасте вообще непросто, тем более что у меня с подкрутом тоже были определенные сложности, поэтому мы разбили задачу на несколько этапов. Несколько месяцев вообще не брались за работу над подкрутом, чтобы максимально "забыть" прежние навыки. Потом начали работать с разными специалистами, включая Станислава Морозова, который когда-то ставил подкрут Тане Волосожар и Максиму Транькову, а потом Жене Тарасовой и Владимиру Морозову. Стас сразу нам сказал, что именно нужно изменить в исполнении этого элемента, и мы стали целенаправленно работать. Причем в отличие от большинства специалистов Морозов не позволял нам даже незначительно отклониться от предложенной схемы – требовал досконального выполнения всех своих рекомендаций. Многие тренеры ведь смотрят как: получается элемент – ну и ладно, неважно, что в нем есть какая-то ошибка. Здесь это не прокатывало: у Стаса есть собственная система обучения подкрутам, весь комплекс упражнений рассчитан примерно на месяц тренировок, и по себе могу сказать, что эта система работает, и работает здорово, несмотря на то, что первые пару недель мы балансировали по оценке тренера между "плохо" и "очень плохо". Сейчас же чувствуем, что элемент день ото дня становится все более и более уверенным. Иногда что-то не получается, но это нормально для такого элемента: быстро вывести его на кардинально новый уровень, поменяв технику, невозможно.

- А выбросы пошли у вас быстро?
- Тоже пришлось приспосабливаться друг к другу. У Ксюши очень специфическая техника исполнения этого элемента.
- В чем это заключается?
- В том, что она делает выброс сама. Фактически это тот же тройной прыжок, просто с большей амплитудой. Подавляющее большинство пар делают выбросы иначе: партнер направляет, бросает, определяет высоту, закручивает, а задача девочки сводится лишь к тому, чтобы вовремя сгруппироваться и приземлиться на одну ногу. Моя задача сейчас сводится к тому, чтобы с одной стороны максимально помочь партнерше, но при этом ничем ей не помешать, не сбить с собственных действий.
Ксения Столбова и Андрей Новоселов
© РИА Новости / Александр Вильф
Перейти в фотобанк
Ксения Столбова и Андрей Новоселов
- В каких турнирах будете участвовать, вы уже решили?
- Это в определенной степени зависит от того, как мы покажем себя на открытых прокатах. Понятно, что нам нужно определенное количество стартов для того, чтобы получить право выступать в чемпионате России, какие-то мысли на этот счет уже есть, но пока о них рано говорить.

- Насколько, по вашим ощущениям, вашу с Ксенией пару принимает в расчет руководство российской федерации фигурного катания?
- Год назад, как мне показалось, отношение было более скептическим, хотя после двух месяцев совместной работы мы показали на просмотре все элементы, кроме подкрута. С другой стороны, я прекрасно понимал позицию руководства ФФККР: исполнять элементы по отдельности или в небольших связках – это совсем не то, что прокатать с ними всю программу от начала и до конца. А на это мы тогда еще не были способны, хотя короткую программу, которую собираемся катать в этом сезоне - блюз, поставили еще тогда. Для произвольной взяли классику в очень интересной современной обработке. Такой вариант, как мне кажется, никто из фигуристов еще не использовал. В этом году к нам в Новогорск приезжали президент ФФККР Александр Горшков, генеральный директор Александр Коган, посмотрели обе программы, отметили, где мы спрогрессировали, а над чем еще нужно поработать, и сказали, что федерация готова нам помогать с костюмами, с экипировкой. Это, конечно же, большое подспорье. Хотя сейчас все значительно легче. Решать всяческие бытовые проблемы нам очень помогает пермская федерация фигурного катания, мы выступаем за этот регион, и очень надеюсь, что наше сотрудничество продолжится и дальше.
- Когда начнется соревновательный сезон, вам предстоит оказаться в совершенно новой для себя обстановке. Это беспокоит?
- Беспокоит – неправильное слово. Скорее, интригует и заводит. Я хочу быть в этой компании, хочу показать, на что мы способны.

- То есть, соревнования любите?
- Если бы не любил, то давным-давно, наверное, закончил бы спортивную карьеру.