Кстати, есть пример буквально эталонной связки образ-костюм уже на этих прокатах — это произвольная Иисус Христос Суперзвезда Марка Кондратюка . Но, чтобы разобраться, нужно  обратиться к первоисточнику (фрагменты музыки со словами указывают на кино-версию 1973 года).

Алый цвет штанов отсылает нас к фигуре Иуды Искариота, в то время как светлая рубаха с принтом тернового венца — это сам Иисус Христос. И смешивать два образа в одном костюме это не странная придумка швеи, а аллюзия на склейку этих двух ролей.

В рок-опере одной из ключевых идей становится взаимодействие Христа со своим помощником (именно так заявлен Иуда, не предатель и отступник). Даже трагическая развязка с распятием строится на том, что Иуда вынужден предать, ведь ровно того 'хочет' от него Христос. Сама идея вины и вечного проклятия Иуды совершенно не соотносится с христианским всепрощением -- такую мысль пытаются донести до нас сценаристы. Все предрешено, все в руках Бога и ничего не изменить ни его сыну, ни жалкому человеку Иуде. Собственно, эта крамольная идея об отсутствии выбора и сделала рок-оперу обсуждаемой и порицаемой в свое время.

Потому-то образ Иуды появляется в рок-опере с импровизированными крыльями после всего: предательства и самоубийства -- он прощен и выходит на сцену с хором ангелов. Он выполнил свое предназначение, хотя сомневался также как Христос, которому тоже нелегко принимать вариант будущего, где его же собственные последователи на суде потребуют от Пилата “Распни его!”.

Музыкально дуализм образов Христос - Иуда тоже обыгрывается в постановке Марка: сперва нам подается главная тема Иуды (слов нет, но не опознать невозможно) — это открывающая сцена оперы. Иуда задается вопросами: что ждет впереди и чего Иисус ждет от него. Ведь если ничего не предпринять — все последователи Христа погибнут от рук римлян. Так Иуда встает перед главным выбором: жизнь Иисуса или жизни людей.

Далее фрагмент из сцены с исцелением Христом страждущих, которые должны бы быть благодарны, однако к моменту судилища тот же люд потребует наказания. Это постановщик обыграл дорожкой шагов (идеально мы ее пока не видели) и блоком вращений.

А мощная часть с хорео-дорожкой и что там “сымпровизировал” Марк под счет и свист хлыста — это 39 ударов плетьми, присужденные Христу перед казнью. Это ключевой момент — Иуда больше не является свидетелем падения Христа, он уже мертв и толпа распинает Иисуса. Финальная поза не требует дополнительных интерпретаций “не ведают они, что творят” — это кульминация рок-оперы.

Зачем же нам вообще первоисточники, если при взгляде на программу, жесты и позы мы хотя бы примерно, но ухватываем суть? Я отвечу: грани, дополняющие глубину постановки, раскрываются нам именно через музыкальную нарезку и костюм. И Никита Михайлов, когда ставил программу, позаботился об искушенных зрителях — почему бы не влиться в эту аудиторию? У Марка сложная произвольная с двойным дном, с двойным образом, с вечным вопросом, если хотите.