– С Женей Семененко вы активно работали над олимпийскими программами. Как выстраивалась ваша совместная работа?
– Женя очень умный. Конечно, внутри взбалмошный, бунтарский, как нормальный 19-летний мальчик, но старается всегда быстро зацепить то, что я хочу. Не в плане конкретных мелочей, а общее направление движения. Первое, что я ему говорила: «Женя, «доставай» руки». Был немного поджатый верх – сейчас уже меньше, меня это радует, он молодец. Всё время было: «Женя, лопатка», «Женя, плечо», «Достань руку из сустава» – мы серьёзно и много работали над руками. А он же учится на медика и говорит: «Тут не вытаскивается, я знаю, как устроен сустав». Я ему: «Женя, это у вас в медицине не вытаскивается, в хореографии всё вытаскивается, вперёд!»
Перед отъездом в Москву он пришёл и похвастался, что у него была фотосессия: «Мне сказали, что у меня очень красивые руки!»
Мы очень много времени проводили в зале. В прошлом году больше, в этом – одна травма, вторая травма… Конечно, фигуристы из-за сложной техники немного замыливают то, что прошу я. Всё-таки если ты не прыгнул – то не прыгнул, а если руку не доделал, то только я потом скажу: «Ай-яй-яй». Женя старательный, ему сначала было тяжело запоминать телом, но сейчас он всё хватает, чудесно это фиксирует.
– Есть такое мнение, что мальчики делают упор на технику и неохотно уделяют время хореографии. Как вам кажется, это миф или вы действительно с таким сталкивались?
– Не стоит так вопрос. Стоит вопрос – должно быть хорошо. Все понимают, что это процесс, это часть работы. Они же всё время работают с Татьяной Николаевной Прокофьевой параллельно с техническими задачами, им привычно работать с хореографом.
Был момент, когда Женя мне сказал: «Блин, зачем это тут делать?». Я ему: «Потому что зритель – тоже человек, ты катаешься не только для судей». Но это было один раз — и то в шутку почти. У каждого из них есть свои цели, и они понимают, что для их достижения неплохо бы не только прыгать.
– В олимпийском сезоне Женя по-настоящему раскрылся по части выразительности.
– Женя очень выразительный. Он меня покорил, когда мы только стали работать над «Мастером и Маргаритой» – спросила его, читал ли он роман, а он стал мне его цитировать. Поскольку у меня актёрское образование и я хорошо знаю роман, то понимала, что он очень близко к тексту всё рассказывает.
Он хорошо чувствует музыку, его цеплял Корнелюк, ему это всё нравилось, в особенности те части, где Воланд. Мне кажется, Женя внутри – это куда-то в сторону Воланда, а не в сторону писателя.
– До конца удалось воплотить образ Воланда, как вам кажется?
– Когда он катал на Олимпиаде, я увидела эту финальную позу, когда все эмоции вышли наружу – и это был абсолютно Воланд. Он так это почувствовал. То, что он сейчас делает – k-pop, то, что ему нравится – это тоже его стихия, ему удобно в этом движении. Получается очень любопытно.
– А над k-pop программой вы тоже работали вместе? Женя сам приносил какие-то движения, референсы?
– Я вам больше скажу – он почти всё сам и поставил. Единственное, я немного всё это подчищала и причёсывала, доводила движения до нужной амплитуды. Он практически сам всё сделал, потому что он это любит, насмотрелся этой хореографии. Его отпусти на лёд – мне кажется, он это и будет танцевать.
– К началу сезона Алексей Николаевич обещал обновлённое «Адажио», что нового появилось в постановке?
– Давайте дождёмся, пока Женя где-то его откатает. Очень часто бывает, что сделали с фигуристом программу, потом он приходит и говорит: «Мне поменяли заход». Это нормально, им нужно что-то менять в программе – и снова начинается работа. Сложно сказать, что поменялось с весны, потому что мы столько работали… Понятно, что есть опорные точки, но это очень живой организм!.. Бывает, Лиза катает-катает, потом приходит и говорит: «Вот здесь мне неудобно». И мы опять что-то меняем. Подстраивать-то всё равно надо под них, но при этом оставлять выразительность.
– Вне льда Женя производит впечатление очень позитивного и доброго человека, но в той же программе «Мастер и Маргарита» он очень органично смотрелся в образе «справедливого зла»…
– Я работаю в театральной академии, сейчас – на курсе Льва Абрамовича Додина. Он говорит: «Всё всегда через себя и из себя». Поэтому говорить о том, что это был не его чертёнок… Это его чертёнок. И то, что он действительно милый, обаятельный и очень открытый – это тоже правда. В нас всех есть всё, вопрос только в том, как это «достать».
Мне кажется, Жене нужно давать материал, который его развивает. Вот у него сейчас Альбинони – тоже для него шаг вперёд. Алексей Николаевич это первый сказал: «Мне очень нравится, что он сопли по льду не размазывает». Очень хорошо, что это не какая-то сопливая романтика и не «пострадаль», а волевой человек, который борется с обстоятельствами. Жене просто надо давать задачу и возможность её воплощать.
– Можно ли его уже назвать артистом на льду? Или же ещё много работать нужно для такого статуса?
– Слово «артист» – сложное. Но это специфика моей профессии, всё время думаю, что же такое «артист» и что это значит. Женя – умный, глубокий, настоящий, когда ему даешь возможность это показать, он выглядит как большой артист. Пока это ещё только ростки, мы позже ещё увидим плоды того, что он из себя представляет и что на самом деле может.
– Если обратиться к вашим чувствам: когда увидели свой труд на олимпийском льду, что почувствовали?
– Мне очень страшно думать о достижениях. Что такое «достиг»? Это всё равно всего лишь шаги. Конечно, конкретно это – серьёзный шаг, хочется себе внутри сказать: «Молодец, всё не зря», но говорить о том, что это какой-то серьёзный этап в жизни… Надеюсь, ещё будут Олимпийские игры, будут новые программы на льду.
Больше всего мне понравилась реакция моей мамы – она расплакалась. Это важно. Всё равно мы не очень осознаём эти моменты, а если осознаём, то впадаем в эйфорию, что тоже не очень хорошо. Даже при самом гениальном прокате всегда будут замечания, и при очень хорошей постановке будет что поправить.
– А когда Женя вернулся с Олимпиады, что-то изменилось в нём и в вашей работе?
– Он был такой счастливый и такой заряженный, наполненный энергией! Он светился. И это, пожалуй, главное. Он никогда не филонит, всегда честно работает. Сейчас он набирает уверенность в себе и своих возможностях. Там же случилось всё очень быстро, на Олимпиаду-то поехал по стечению обстоятельств. Но были этапы Гран-при, он катал эти программы на международных стартах, пробовал себя – так что это было логичным разрешением ситуации. Жалко, что Миша не поехал. Поехали бы оба – было бы вообще гениально.
