Некоторые интересные моменты из нового интервью Сергея
— Давай для начала окунемся в историю. Помню, как мы с тобой вместе перестали выступать на турнирах: я ушла в журналистику, а ты — в шоу. Как у тебя складывался этот период?
— В шоу у Ильи Авербуха я катался достаточно долго. Там понял, что многое не умею — на тот момент там выступали Алексей Ягудин, Роман Костомаров с Татьяной Навкой, Макс Маринин с Таней Тотьмяниной, Маша Петрова с Лешей Тихоновым. Понял, что у каждого из этих ребят я могу чему-то научиться. В том числе и у самого Авербуха. Нравилось кататься и учиться у ребят. Это продолжалось примерно 5-6 лет.
— Почему потом решил стать тренером?
— Понял, что нужно двигаться дальше. Начал заниматься индивидуальными занятиями, ко мне приходили ребята из разных спортшкол, звонили, просили позаниматься. Мы работали на разных катках.
Спортсмены начали говорить: «Было бы здорово, если бы вы где-то постоянно работали. Мы бы хотели у вас тренироваться». А я нигде не работал, просто катался в шоу и помогал ребятишкам. Спросил тогда у Авербуха, есть ли возможность потренировать их на площадке «Ледникового периода». На массовом катании ведь много людей, изучать тройные прыжки невозможно. Авербух согласился, дал время с 6 до 10 утра, когда арена свободна. Я вообще за многое благодарен Илье.
— После этого ты стал помогать юным фигуристам на «Москвиче»?
— Да. Там занимался со многими ребятами. Помогал им, развивался сам.
— Ты оказался в «Хрустальном» в 2017 году. Как это произошло?
— У Этери Георгиевны я тренировался сам на катке «Серебряный». Мне тогда было 14 лет. Помню о тех занятиях только хорошее. У Тутберидзе занималось тогда много ребят, и она очень сильно отдавалась делу. Схалтурить не получалось. При этом она настраивала процесс с шутками. Я всегда хотел идти к ней на тренировки, был некий азарт.
По поводу тренерства приходил к Тутберидзе примерно за полгода того, как пришел работать на «Москвич». Спрашивал, есть ли у них место на катке. У меня на тот момент было 7-8 своих спортсменов. Она сказала, что мест нет. Этери Георгиевна искала, но уже нашла человека к себе в команду. И как раз за два дня до моего прихода к ней пришел работать Даниил Глейхенгауз.
— Если бы ты пришел раньше, то могли бы взять тебя, а не его?
— Это неважно. Этери Георгиевна тогда сказала, что человека она уже нашла. Отметила, что у меня достаточно амбиций для того, чтобы попробовать самому. Прислушался к ее совету и пошел работать в «Москвич».
— В какой момент ты все-таки оказался в «Хрустальном»?
— После «Москвича» я целый сезон работал самостоятельно, снова катался в шоу у Ильи. В какой-то момент получилось, что я стал работать на индивидуальных занятиях со спортсменами Этери Георгиевны. Она предложила помочь фигуристам из младшей группы.
В один момент я привел к ней Колю Колесникова, с которым мы продуктивно работали на «Москвиче». Предложил ему развиваться дальше, ведь Тутберидзе — самый сильный тренер в стране. И, наверное, в мире. В итоге в 7 лет он стал кататься у Этери Георгиевны.
Когда я работал в «Москвиче», ко мне приезжал турецкий фигурист Башар Октар. На следующее лето он снова попросил о сотрудничестве. Я ответил, что мне, к сожалению, его некуда пристроить. И предложил приехать к Этери Георгиевне. Сказал, что для него это будет топ-уровень, он многому научится. Договорился с Тутберидзе, и Башар приехал на сборы. Это был 2017 год, Новогорск. Как-то пришел к ним в гости на одну тренировку, и Этери Георгиевна говорит: «Твой спортсмен? Выходи, работай». Вышел, стал заниматься. Через 2-3 дня она сказала, что могу работать со всей младшей группой. Получается, просто зашел в гости и остался в команде.
— Ты работал только с младшей группой?
— Со старшими тоже, когда уезжали Сергей Викторович (Дудаков), Этери Георгиевна и Даня. Например, во время Олимпиады-2018 я остался со всеми группами один. Остался больше чем на месяц. Мы съездили на финал Кубка России, а потом ребята (Алексей Ерохов, Алена Косторная, Александра Трусова) улетели на юниорский чемпионат мира.
— То есть ты один их подготовил к тому турниру?
— Да. Думал в тот момент, что работаю только полгода, а меня оставляют со спортсменами, которые готовятся к юниорскому ЧМ. Говорил: «Мне кажется, я могу не справиться», на что Даня с Этери мне отвечали: «Все нормально, справишься».
В итоге Леша и Саша заняли первые места, Алена — второе. Трусова тогда как раз продемонстрировала два четверных в произвольной программе. Это было первый раз в истории женского фигурного катания. Мы с ней много накатывали ту программу. И у нее была цель: «Сделать, сделать, сделать». Много трудились над связкой из четверных, и она в итоге получилась.
— Я слышала, что четверные лутцы у девушек из «Хрустального» — отчасти твоя идея.
— Это не то чтобы идея. Саша Трусова достаточно высоко прыгала тройной лутц и быстро вращалась. В один день мы решили попробовать четверной на удочке. И, по-моему, в этот же день попробовали без страховки… И она его прыгнула! На сложнейший прыжок ушло буквально 1-2 дня.
Трусова уже была хорошо подготовлена к кваду. Это работа тренерского штаба Этери Георгиевны, а также работа тренеров, которые занимались с ней до Тутберидзе. Ей изначально была поставлена такая техника на лутце, что, при определенной физической форме и объеме, она могла сделать этот прыжок в четыре оборота.
— У Ани Щербаковой обучение проходило так же легко?
— У нее была травма, из-за которой она пропустила целый сезон. И для Ани — выучить четверной лутц, стать трехкратной чемпионкой России, чемпионкой мира — очень многое значит. Она труженица и огромная молодец, что смогла пройти через такое. Безусловно, Щербакова — боец.
— Что для тебя значило попадание в сильнейшую школу к сильнейшему тренеру мира?
— Спокойно к этому отношусь. Круто было то, что можно было учиться каждый день и совершенствоваться. В группе у Этери Георгиевны есть материал, с которым ты можешь идти в неизведанное. Когда у тебя появляются такие возможности, ты начинаешь экспериментировать, пробовать новое. Да и у спортсменов перед собой стоят большие цели и самоотдача. Они быстрее исправляют свои ошибки, быстрее пробуют что-то новое. Например, Трусова. Два дня — и четверной лутц. Мы в шоке были.
— Кто на тебя больше всего повлиял, как на технического тренера?
— В первую очередь, это тренер, у которого я занимался — Игорь Сергеевич Русаков. К сожалению, его уже нет среди нас. Он очень интересные моменты рассказывал. Далее — Алексей Николаевич Мишин. У него интересные книги, из которых можно многое для себя подчеркнуть. Прочитал не все, но много.
Большую роль сыграла Вера Анатольевна Арутюнян. Она приезжала в Москву, когда я работал с Колесниковым, дала мне пару советов. Подумал: «Как так? Нас же по-другому учили». Но потом, когда я оказался в группе у Тутберидзе, попробовал это в четверных лутцах, тулупах. И это дало потрясающий толчок. И, когда мы теперь работаем со спортсменами, я опираюсь на два этих совета. Какие — не скажу. Это секрет.
...
— Существует мнение, что в «Хрустальном» тебя «держали в тени», не пускали на соревнования.
— Это какая-то чушь. Уже через два месяца после моего прихода, меня отправили с Даниилом Самсоновым на первый этап Кубка России, затем я поехал на второй, третий, четвертый. В последний и предпоследний год Этери Георгиевна приглашала меня на взрослый ЧР, первенство страны. Но я отказался. Посчитал, что с тремя девочками не должны ехать четыре тренера. А в «Хрустальном» в это время 18-20 спортсменов, лучше поработать с ними, быть этом в процессе. Поездки на соревнования для меня не были необходимостью на тот момент. Я больше люблю находиться в процессе на льду. Моя цель — изучать четверные. Работаешь со спортсменом над квадом: сначала почти докручивает, потом выезжает, а потом раз — и на соревнованиях сделал. Мне это интересно.
— Когда ты понял, что тебе пора что-то менять?
— В середине позапрошлого сезона понял, что хочу пуститься в свободное плавание. К тому моменту я видел многое. Видел, как девочки фигачат четверные. Можно сказать, что цель освоить с ребятами многооборотные прыжки была выполнена. Было непонятно, что делать дальше. У меня никогда не было цели стать великим тренером. Во время работы с Этери Георгиевной мне просто хотелось усложнить контент для всех возрастов. Показать, что ребенок в 10 лет может прыгать четверной тулуп, в 11 — тройной аксель, в 14 — четверной лутц.
— Можно было продолжать эту историю. Детей-то много.
— Не знаю… Я даже как-то в середине сезона психанул, собрал вещи и пошел. Сергей Дудаков мне говорит: «Все? Поехал?». Я ответил: «Да. Поехал». Но на следующий день вернулся и отработал. Понял, что сезон надо завершить и выйти с ребятами на те старты, которые были запланированы, показать результат.
Не сказал бы, что это был кризис. Просто следующие цели не были поставлены. Нужно было понять, чего я хочу дальше. А потом мне позвонил Даня Глейхенгауз и сказал, что Саша Трусова уходит. Я был в шоке. Вообще-то я хотел уйти, а тут уходит спортсмен (смеется).
Пообщался с Сашей, родители были настроены уходить. Сказали: «У нас все так складывается, что мы хотим перехода». Спросил: «Куда?». Они ответили, что решили сотрудничать с Евгением Плющенко. Говорю: «Ну, понятно». Советовал им, что, может быть, стоит еще подумать. Сказал: «Мне кажется, вы принимаете поспешное решение. Саша здесь сможет выучить много новых элементов». Отметил, что ее успехи — это заслуга всего тренерского штаба, который сейчас с ней работает.
На мои убеждения родители ответили: «А давайте вы с нами уйдете, вы давно занимаетесь с Сашей, помогали ей с четверными прыжками». Я посмотрел на это все, говорю: «Ребят, вы ко мне не прислушиваетесь». Родители сказали, что все будет нормально, «давайте попробуем».
Предложил им позвонить Елене Германовне Водорезовой (Буяновой), она тренер олимпийской чемпионки, там хорошая школа. Позвонил ей, поговорили. Потом мне позвонил Евгений Плющенко… Я сам собирался уходить из «Хрустального», и мне было все равно. А тут Саша попросила поддержать ее, помочь. Да и Евгений предложил мне условия… На тот момент я понимал, что вести свою группу и заниматься спортсменами самому интереснее и удобнее.
Саму Сашу тоже спрашивали, она сказала: «Хочу работать с Евгением Викторовичем».
— Ожидал ли ты такую реакцию общественности? Все говорили, что ты, уходя, забрал с собой Сашу.
— Да, ожидал. Спокойно к этому отношусь. Меня пригласили, я поработал. Причем, недолго — до конца июля. Уже в августе я не работал с ней.
— Правда ли, что причина в том, что Саша не хотела тренироваться в одной группе с Аленой Косторной?
— Да, это действительно так. Они посчитали нужным, что со мной не надо работать дальше, потому что я занимаюсь с Аленой. Ок. На тот момент у была цель — просто спокойно работать с фигуристами.
— Может, у Трусовой и Косторной результаты были бы лучше, если бы они работали вместе?
— Может, лучше. А может — нет. Не хочу в это вдаваться. Знаю, что можно было сделать больше. Но для меня не стало новостью, что они вернулись назад и не получили в «Ангелах» тех успехов, за которыми они шли.
Здесь дело не в том, что я и Женя Плющенко, как говорят, плохие тренеры. Уходя от Этери Георгиевны, спортсменки не понимали, что Тутберидзе является для них сильным тренером, который вывела их на высокий уровень. Уходя от этого специалиста, спортсмен теряет частичку себя.
— То есть ты нормально воспринял их возвращение?
— Ну, вернулись и вернулись. Вообще спокойно. У меня есть ребята, с которыми я работаю сейчас. С ними ставим цели и задачи. Не хочу забегать вперед и строить грандиозные планы. Работаю с тем, что есть.
— Как происходил переход Косторной из «Хрустального» к Плющенко?
— Алена позвонила в июле, попросилась в группу. Сказала, что хочет перейти к нам с Евгением Викторовичем. Спросил, с чем связано ее желание. Она рассказала, что ее не устраивает. Но пусть это останется между Аленой и ее тренерами.
А теперь она спокойно работает. Хорошо, что они с Сашей работают у своего тренера. Пусть готовятся дальше.
— Как думаешь, почему не получается у тех, кто уходит от Тутберидзе?
— Может быть, дело в системе. Может, в дисциплине. А может, им просто не хватает самой Этери Георгиевны, контакта с ней, настроя, который она дает на тренировках и соревнованиях. Все-таки с ней они стали теми, кем сейчас являются.
— Как у тебя дела в Академии Плющенко?
— У меня своя группа, все устраивает. После Нового года ко мне перешел Владимир Литвинцев. Позвонил, попросил помощи. Рассказал, что у него впереди чемпионат мира. До этого он работал на массовом катании, еще где-то.
Недавно перешел Леонид Свириденко из Санкт-Петербурга. Он, кстати, пять четверных прыгает. Но выход на турниры с нашей командой получился психологически сложным. Наверное, это сказывается с тем, что все переходы в «Ангелы Плющенко» бурно обсуждались. Он думал, что от него все ждут подвига в связи с этим. Может, это помешало. На тренировках делал произвольную с тремя квадами и короткую с двумя. Много работали над скольжением в этом сезоне. Меня не устраивало, как он толкается, как чувствует себя на поворотах. Думаю, в следующем сезоне у нас получится что-то показать.
— На чемпионате мира вы были в одной тренировочной группе с Нейтаном Ченом. Каково это?
— После работы у Тутберидзе я думал, что ничему не удивляюсь. Но когда ты видишь, как работает Чен… Я был в шоке. Удивило, что он может сделать два проката произвольной с небольшим интервалом на одной тренировке. Причем чисто, со своими пятью четверными. И квады исполнены легко и непринужденно. Понимаю, что за этим стоит огромная работа Нейтана и Рафаэля Владимировича. Понимаю, сколько времени было вложено. В интервью Арутюнян сказал, что Чен — как швейцарские часы. Согласен с этим.
Честно говоря, меня шокировало, что он упал с лутца в короткой на ЧМ. На тренировках казалось, что его не остановит ничто. В принципе, и не остановило, он выиграл по итогам произвольной.
Также в этом сезоне меня многому научила работа с Ше-Линн Бурн. Смотрел и думал, что вообще ничего не понимаю в хореографии. И это при том, что с Этери Георгиевной я уже занимался постановкой программой. Это был огромный опыт. Последняя произвольная для Алены Косторной — это наша совместная коллаборация. У меня возникла идея, я нашел композицию, Бенуа Ришо со своим композитором сделали музыку, которая специально писалась, ее нигде не скачаешь. Ше-Линн работала с руками. Да, удаленно. В этом и была сложность. К тому же ты первый раз работаешь с этим хореографом. Это тяжело.
— Не жалко потраченных сил?
— Нет. Это огромнейший опыт.
— А в «Хрустальном» ты занимался хореографией только с младшими или старшим тоже идеи перепадали?
— Были идеи. Находил музыку. Если находилась красивая композиция в наработках, всегда мог предложить ее Даниилу или Этери Георгиевне. Будет здорово, если они когда-то воспользуются. Мне никогда не жалко. Например, программы Саши Трусовой и Дарьи Усачевой в прошлом сезоне — одинаковая музыка с одинаковой компоновкой. Не знаю, как так вышло, но эту музыку я предлагал когда-то давно для Полины Цурской. По крайней мере, начать программу с нее. Полина — статная, высокая фигуристка, с мощным катанием.
Но в основном я работал с маленькими ребятами — Арсением Федотовым, Николаю Колесникову одну из программ ставил, работал над постановками с Вероникой Жилиной. Да вообще почти всем юным фигуристам «Хрустального» ставил короткую и произвольную.
— В прошлом сезоне многие сравнивали Плющенко и Тутберидзе, отмечая, что статус олимпийского чемпиона не означает, что человек будет хорошим тренером.
— Любой может стать хорошим тренером, если он живет этим делом, использует свои мозги. Если у него присутствуют терпение и удача. И очень важно, какой у тебя багаж за спиной. Например, нельзя сравнивать путь Плющенко, работавшего с великим Алексеем Мишиным, и меня, который закончил в 17-18 лет.
Плющенко есть что рассказать и чему научить. Всему нужно время. Думаю, у Евгения будут отличные спортсмены. И они уже есть. Если говорить конкретно о его работе, то можем в качестве примера взять девочку Софью Титову. Она занималась у Этери Георгиевны, у меня с ней не получалось от слова совсем. Ушла к Евгению Плющенко, у него показала все тройные прыжки, каскады три-три, тройной аксель. Вот, пожалуйста, его работа за год. И на соревнованиях видна именно рука Евгения. Видно, как она заходит на прыжок и ставит ногу по его системе, по системе Алексея Николаевича. Плющенко — хороший тренер.
— Ждать ли твоего возвращения в «Хрустальный»?
— Не будем обсуждать эту тему. Не хочу говорить «да» или «нет». Время покажет.
— Недавно была новость, что ты просился в ЦСКА к Елена Буяновой. Причем речь шла о конце февраля — начале марта.
— В то время мы тренировались на своем льду в академии, готовились к ЧМ. О каких-то переходах в то время речи не могло идти.
— В прошлом сезоне ты стал человеком, который навел шороху…
— Вот этого мне не хотелось, хотелось спокойно работать.
— Но о тебе не высказался только ленивый. С какими эмоциями наблюдал за всем этим? Почему ничего не комментировал?
— Не люблю инстаграмные бои. Спокойно ко всему относился. Редко, но метко захожу в интернет. Бывает, вечером во что-то играю или программирую, а потом натыкаюсь и читаю. Со смехом воспринимаю эту информацию. Пишут люди и пишут. Мне теперь каждому кричать о том, что и как было на самом деле?
Но есть другая сторона соцсетей. Помню, в начале октября выложили с Вероникой Жилиной исполнение четверного лутца. Была задача — мы ее сделали. Когда мы в июне вышли на лед, это был спортсмен, который не мог в двойные скрутиться, повернуться. Карантин на нее повлиял вот так. Увидел, что она чуть ли не с двойных летит на спину, подумал, что мы четверной тулуп будет долго восстанавливать, хотя хотелось увидеть лутц. И мы увидели самый чистый четверной лутц среди девочек! Преротейшн минимальный. Эти прыжковые баттлы в инстаграме подстегивают. Хочется сделать, удивить своей работой.
— Ты вообще строгий тренер?
— Да, строгий. С тренировок выгоняю, но сейчас стал меньше. Наверное, потому что остались те спортсмены, которые меня больше слышат.
— Ты сказал, что хочешь работать один, хоть большинство топовых спортсменов выходят на лед с командой.
— Возможно, когда-нибудь я к этому приду. Хотя даже сейчас я работаю не один. Юлия Липницкая мне помогает с девочками очень много. Далеко в будущее пока не заглядываю, есть ближайшие цели. Например, с Владимиром Литвинцевым нужно постараться отобраться на Олимпиаду.
Ну и молодец, конфронтаций и так хватает
